|
Питер Пауль
Рубенс, 1638
1
2
3
4
|
Роже Авермат. "Питер Пауль Рубенс"
Вольное описание жизни художника
Крупная игра
Благодаря Рубенсу Спинола и Скалья «пришли к согласию и остались довольны друг другом без тени взаимного недоверия». Скалья собирается в Голландию и несомненно встретит там Жербье. Рубенс тоже хотел бы участвовать в этой встрече. «Полагаю, - пишет оп, - что мое присутствие принесет большую пользу делу». Но так как его непосредственные властители не решаются послать его на свой страх и риск, Рубенс составил великолепный план. Пусть Жорбье вызовет его в Голландию от имени Бекингема. Вместе с Карлтоном и аббатом Скалья они найдут способ разрешить трудности между Испанией и Голландией, которые одни только и мешают соглашению.
«Это будет отличный ход», - замечает Рубенс. Препятствия могут возникнуть только со стороны Соединенных Провинций - он берется их уладить. «У меня есть там весьма влиятельные друзья и старые корреспонденты, которые не преминут исполнить свой долг». Написав это письмо, Рубенс вдруг почувствовал тревогу. В постскриптуме он добавил: «Прошу Вас сжечь это письмо тотчас по прочтении, так как оно, хотя и не содержит ничего предосудительного, может погубить меня в глазах моих повелителей или, во всяком случае, может подорвать их доверие ко мне и лишить меня возможности быть полезным в будущем».
Мадрид отмалчивается вовсе не случайно. В марте граф герцог Оливарес и французский посол, граф Рошпо, подписали договор о союзе, цель которого ни много ни мало - раздел побежденной Великобритании! Людовик XIII и Филипп IV ратифицировали этот договор. Поэтому теперь Испании довольно трудно принять английские предложения. Однако было бы нерасчетливо их отвергнуть.
Наконец Филипп IV решается дать ответ. Пусть инфанта продолжает переговоры. Ей дают полномочия даже заключить мир, но специально рекомендуют этого не делать! К тому же король недоволен ролью, отведенной Рубенсу: могущественную Испанию представляет какой-то художник. «Нетрудно вообразить, какой урон это нанесет славе монархии, ибо ее репутация не может не пострадать, если человек столь ничтожного звания оказывается ее полномочным представителем, к которому должны обращаться послы со столь важными предложениями». Инфанта возражает королю, что Жербье - тоже художник и что пославший его Бекингем снабдил его собственноручным письмом, адресованным антверпенскому художнику. С этим нельзя не считаться...
В июне Жербье, а также лорд Дедли Карлтон выезжают в Гаагу. Карлтон возвращается в Голландию в качестве чрезвычайного посла после двухлетнего отсутствия, которое он использовал с большой выгодой для себя - как материальной, так и моральной. Под предлогом, что ему нужно уладить сделку по продаже картин и других предметов искусства, Рубенс получает заграничный паспорт. Он отправляется в Бреду и, действуя в согласии с полученными им инструкциями, предлагает Жербье встретиться неподалеку от Бреды в нейтральном месте - в городе Зевенбергене. Удивленный Жербье начинает подозревать какой-то подвох и предлагает в свою очередь встретиться на выбор в Делфте, Роттердаме, Амстердаме или Утрехте. Рубенс, подчиняясь очередным приказаниям, продолжает настаивать на Зевенбергене. Жербье категорически отказывается. Ситуация становится трагикомичной.
В конце концов Брюссель соглашается, чтобы Рубенс выехал в Делфт! Его пребывание в Голландии не проходит незамеченным. Дипломаты взволнованы. Какая цель кроется за этим визитом? В течение недели Рубенс и Жербье отводят душу в разговорах о заключении мира, о котором оба мечтают. Но их беседа не имеет никакого практического значения. Рубенс на редкость безвластный посол: у него пет при себе никаких письменных полномочий, он не может брать на себя никаких обязательств. Впрочем, инфанта и Спинола тоже не имеют права вести переговоры. Чтобы узнать волю испанского монарха, надо дожидаться прибытия дона Диего Мес-сиа 188, а этот представитель Испании не торопится с приездом.
Прошел уже месяц с отъезда Рубенса, а Жербье все еще ждет. К концу августа, потеряв терпение, он объявляет, что возвращается в Англию. Но дон Диего Мессиа как раз выехал из Парижа и направился в Брюссель. Рубенс спешит уведомить об этом своего коллегу. Жербье решает подождать - ведь если он вернется ни с чем, он станет всеобщим посмешищем. Однако он требует письма, в котором инфанта свидетельствовала бы, что она всерьез относится к переговорам. Но, отнюдь по считаясь с намерениями двух договаривающихся сторон, дон Диего Мессиа привозит невероятный план, разработанный до мельчайших подробностей: соединенный флот Франции, Испании и Голландии должен высадить войска в Англии, взять Лондон, а потом и всю Британию, и командовать этой экспедицией будет не кто иной, как сам Спинола!
Для Рубенса это крушение всех его надежд. Он считает, что «главные пружины этого союза - избыток католического рвения и ненависть к общему врагу». Досада его велика, хотя он и пытается ее скрыть: «В этом вопросе, как и во всех прочих делах, надо полагаться на будущее и хранить спокойствие». Повинуясь приказанию, он вынужден написать Жербье двоедушное письмо. С одной стороны, он сообщает, что дон Диего Мессиа «осведомил правительство Нидерландов о союзе королей Испании и Франции для защиты их королевств». С другой стороны, он утверждает, что «Ее высочество инфанта осталась при прежнем мнении», ибо «более всего на свете она желает спокойствия своему племяннику королю и прочного мира ради всеобщего блага». Спинола также «будет содействовать этому всеми силами и сделает все, что может, для успеха столь благородного дела».
Зная, что никакое соглашение с англичанами невозможно, Рубенс должен их убедить, что Испания по-прежнему желает мира! И однако он уступил не без борьбы. Он пытался разоблачить коварство французов, которые, несмотря на союз с Испанией, продолжают помогать Генеральным штатам. он так долго убеждал в этом дона Диего, что даже поколебал испанского посла. Но, связанный по рукам и ногам полученными инструкциями, посол и сам бессилен. Чтобы облегчить душу, Рубенс отправляет Жербье письмо более личного свойства, которое для верности написано по-фламандски: «Умоляю Вас, поверьте, что я делаю все, что в моих силах, и мои повелители принимают горячее участие в интересующем нас деле». Виной всему Оливарес, «в котором страсти заглушают голос рассудка и попирают все разумные доводы». «Большинство членов Высшего совета Испании разделяют наше мнение, но Оливарес своим упорством сумел склонить всех на свою сторону». Что касается дона Диего, то «ему было подробно рассказано о лицемерии французов, о помощи, которую французский король изо дня в день оказывает Штатам и готов оказать Дании! Ему открыли глаза на то, что французский король смеется над нашим простодушием и запугивает Англию союзом с Испанией только для того, чтобы добиться соглашения с англичанами, которого он в конце концов и добьется. Все это по приказу инфанты и маркиза я многократно и подробно излагал дону Диего. Я говорил с ним весьма откровенно и чистосердечно. Мои усилия не пропали даром, но дело сделано, и дон Диего не вправе нарушить распоряжения, полученные из Испании. Во имя дружбы я не стану обманывать Вас. Напротив, я скажу Вам со всей искренностью, что инфанта и маркиз решили продолжать наши переговоры, ибо они не сомневаются, что договор Франции и Испании будет бесплодным, бессмысленным и недолговечным. Здесь все разумные люди, как духовные лица, так и светские, насмехаются над ним и не ставят его пи в грош. Но пока нелепость этого договора не проявится на деле, положение не изменится, а для этого нужно время. Оливарес в конце концов одумается и изменит свое поведение. Но, увы, будет уже поздно».
« назад далее »
|
