Питер Пауль Рубенс. Письма художника и художнику
"Всё даруют боги бесконечные своему любимцу сполна..." (Гёте)
"Апеллес нашего века" - эти слова были в устах современников чем-то вроде неотъемлемого титула Рубенса. Многие поколения потомков видели в колористическом богатстве и блистательной свободе его живописи неповторимый образец этого искусства, некое воплощение его возможностей; уже в XVII столетии Роже де Пиль превратил анализ творчества Рубенса в теорию живописного выражения вообще. Но, пожалуй, еще более ценили его умение выразить высокую мысль в полнокровных образах, изобразить любой сюжет как реальную, зримую жизнь. Неисчерпаемая фантазия, дар драматического повествования, многообразие тематики делают Рубенса "Гомером живописи", как с восхищением назвал его Делакруа.
В нашей стране находится великолепное собрание произведений великого фламандского художника, сосредоточенное в основном в ленинградском Эрмитаже. Советский зритель имеет возможность проследить творческий путь мастера от начала до конца, видеть произведения разных его периодов, разного характера и назначения. Тут и большие монументальные картины с их мощным колористическим аккордом, и блестящие работы средних размеров, предназначавшиеся для частных собраний ("кабинетов", как их тогда называли) знатоков, и стремительно набросанные эскизы с их прозрачными, как бы тающими красками. Музеи Москвы и Ленинграда располагают также значительными коллекциями рисунков, которые составляют особую интереснейшую область творчества мастера.
Современному зрителю творения Рубенса открывают мир высокого эстетического наслаждения. Мы не устаем любоваться перламутровыми переливами красок в эскизах, розоватым сиянием чуть прозрачной женской кожи и легкими завитками волос ребенка, небрежной элегантностью складок в одеждах и драпировках, поэтической красотой пейзажей. Кажется, чтобы восхищаться живописью Рубенса, не нужно никаких дополнительных познаний, его можно счесть одним из самых "открытых", доступных для нашего восприятия художников прошлого.
Однако в равной мере справедливо и другое. Кисть Рубенса повиновалась его руке и глазу, но еще более - разуму. Это был человек глубокого ума и необычайно широкой культуры. В основе его искусства лежит система мышления, в которой сливаются воедино определенное миропонимание и великолепное знание "законов живописи", как сказали бы его современники. В отличие от сенсуализма Рубенса, постижение его интеллектуализма требует от нас известных усилий. Здесь мало знания отдельных сюжетов и отрывочных толкований эмблематики, важно представить себе в целом весь круг его понятий, познаний и интересов, нам в достаточной степени далекий и чуждый. Без этого для нас - людей другой эпохи - доступно только соприкосновение с отдельными сторонами, фрагментами великого целого; необходимо понять и принять замыслы и цели художника, иначе вряд ли возможно оценить по достоинству его труд. Знакомство с источниками позволяет сделать шаг в этом направлении.
Задача настоящей публикации - приоткрыть дверь в тот мир, в котором жил художник. Его собственные высказывания, свидетельства современников, документы рисуют внешний мир, его окружавший, - людей, вещи, факты, обстоятельства. Нередко источники ярко характеризуют его самого и его духовную жизнь. Конечно, они не раскроют тайну творческого претворения его познаний и впечатлений в живописное произведение, и все же они говорят о многом.
Как правило, сохранившиеся сведения о художниках, живших до XIX века, бывают крайне скудны; Рубенс является в этом смысле счастливым исключением. Обилие письменных источников о нем не случайно, оно объясняется и громкой прижизненной славой мастера и его необыкновенно деятельной, разносторонней натурой. При всем разнообразии этих свидетельств, они рисуют редкость внутренне единый и определенный образ Рубенса - человека и художника. Он вполне соответствует его облику, известному по портретам: красивый, богато и изящно одетый человек; заломленная набок широкополая шляпа скрывает рано облысевший лоб. На исполненном вскоре после свадьбы "Автопортрете с Изабеллой Брант" (ок. 1609 г., Мюнхен, Пинакотека) лицо его дышит полнотой жизни и счастливой уверенностью в себе; к эпохе блестящих творческих достижений и жизненного успеха относится автопортрет (Виндзор, Королевское собрание), написанный около 1623-1624 годов для принца Уэльского, будущего короля Карла I, - крупнейшего коллекционера того времени. Наконец, в позднем, созданном незадолго до смерти автопортрете из венского Музея истории искусства мудрое знание жизни и всего, что она несет с собою, сочетается с долей усталости и скепсиса.
Современники отмечают редкий ум и энергию, широту познаний и многостороннюю одаренность, обаяние и привлекательность Рубенса-человека. В их глазах все эти качества усиливают блеск его гения живописца; некоторые (полководец Амброджо Спинола, дипломат аббат Скалья) даже ценят в Рубенсе больше всего другие таланты, проявившиеся в его дипломатической деятельности. Дивясь его успеху, славе и преуспеянию, в нем видят любимца Фортуны.
Между тем жизненный путь его вовсе не был усыпан цветами. Он родился в разгар событий нидерландской революции, когда его семья, перешедшая в протестантизм, бежала из Антверпена, спасаясь от террора Альбы, в соседнюю область Германии, в Кёльн. Спустя два года глава семьи, бывший антверпенский синдик, известный юрист Ян Рубенс, был заключен в крепость за связь с принцессой Анной Саксонской. В те времена прелюбодеяние каралось смертной казнью; Ян Рубенс спасся только благодаря преданности и мужеству своей жены Марии Пейпелинкс, которая выкупила его ценой большей части своего состояния. Он был отпущен с условием, что будет жить в городке Зиген. Там Мария, уже имевшая четверых детей, родила еще двух сыновей: Филиппа - в 1574 году и Петера Паувела - в 1577 году. Отметим, что принятая по-русски форма имени "Пауль" заимствована с немецкого, так же как и фамилия "Рубенс", которая по-фламандски произносится "Рюбенс", а на антверпенском диалекте - "Рюббенс".
« назад вперед »
|
