Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
Введение
От языковых различий зависят и сохраненные в переводе различные варианты имен и фамилий. Впрочем, в те времена не считали нужным соблюдать единообразие в этом отношении. Например, фамилия Рубенса на его родном фламандском языке могла писаться тремя способами: Rubens, Ruebens, Rubbens.
В молодости, подписываясь по-итальянски, художник варьирует свое собственное имя: Пауло, Паоло, Пауоло. Итальянское имя Никколо у его корреспондентов может писаться через одно «к», а фамилия парижского антиквара Де Жилли превратиться в Джоли.
Население Южных Нидерландов говорит по-фламандски и на валлонском диалекте французского языка; государственным языком в XVII веке был французский, разговорным языком брюссельского двора - испанский. Отсюда привычка пользоваться различными языками, не слишком их разделяя; так, французское имя может сочетаться с фламандской фамилией и т.п. Для того времени (да и для нашего) произвольной условностью является разделение фламандского и голландского языков; в действительности это один язык. Учитывая более мягкое фламандское произношение, буква v (нечто среднее между русскими «в» и «ф») в именах жителей южных провинций чаще передается как «в» (Вранкс, Ворстерман), а северных - как «ф» (Фисхер). Латинизированные имена следуют давно установившейся традиции русских переводов с латыни: Морет, Рубений, Липсий (а не Моретус, Рубениус, Липсиус) и т.п. Вместе с тем, как известно, сочетание правил традиционной и современной фонетической транскрипций невозможно без компромиссов и исключений; их немало и в этой книге.
В переводе в значительной мере сохранена такая особенность старых текстов, как частое употребление заглавных букв - не только в титулах, но и в званиях, в обозначениях тех или иных важных отвлеченных понятий и т.д.
Несмотря на немалый объем книги, в нее вошли далеко не все известные науке источники о Рубенсе. В частности, опущены его уже публиковавшиеся на русском языке высказывания о технике живописи, записанные Тюрке де Майерном, придворным врачом Карла I (см.: Бергер Э. История развития техники масляной живописи. Пер. А.Н.Лужецкой. М., 1961, с. 236, 240, 402-403). При отборе предпочтение отдавалось, естественно, тем источникам, которые проливают свет на его творчество, тогда как наиболее полно в испанских архивах сохранились документы и письма, связанные с его дипломатической деятельностью. Из них взяты лишь некоторые наиболее существенные письма самого Рубенса. Сохранилось также значительное количество его писем 1620-х годов, содержащих только перечень военных и политических новостей. Это своего рода газета, которой он еженедельно обменивался со своими парижскими знакомыми Дюшои и Валаве. В книгу вошел ряд подобных писем, поскольку они занимают существенное место в его переписке, причем выбраны преимущественно те из них, в которых он высказывает о событиях и людях мысли, характеризующие его самого. Наконец, некоторые письма (например, первое письмо к Пьеру Дюпюи) вошли в книгу как наиболее законченные образцы эпистолярной манеры Рубенса. Несмотря на странную для современного читателя длину фраз и отсутствие точек (так что в переводе приходится каждую фразу разделять на две и более), он никогда не ищет слов, не повторяется, но излагает свою мысль точно и изящно. Он пишет лучше, чем излишне многословный Пейреск, косноязычии аббат де Сент-Амбруаз и многие другие. Только учтивые, четкие и деловые итальянские письма Карлтона могут выдержать сравнение с письмами Рубенса. Не случайно эпистолярное наследие Рубенса считается значительным явлением в истории нидерландской литературы, несмотря на то, что лишь немногие его письма написаны по-фламандски.
Переписка Рубенса сохранилась далеко не полностью. Его архив около 1702-1704 годов сгорел вместе с брюссельским особняком баронов Бергейк (семья второго мужа Елены Фоурмент), при этом погибли письма к семье, которые художник писал во время своих путешествий. Известное представление об их тоне и характере дают лишь три дружеских, «домашних» письма к его ученику Лукасу Файдербу. По сообщению Пачеко, Рубенс систематически переписывался с Веласкесом; утрата этой переписки - одна из самых печальных лакун в источниках об обоих великих художниках. Помня об этих обстоятельствах, не будем сетовать на Рубенса, если в его сохранившихся письмах не слишком часто речь идет о живописи и почти никогда - о его отношении к своим близким. Восстановить более правильные пропорции в картине жизни и деятельности мастера помогают свидетельства его современников.
Благодаря своему обилию и разнообразию источники о Рубенсе приобретают самостоятельное значение. В них живет культура целой эпохи. С их страниц встает внушающая глубокое уважение личность великого живописца; его окружают люди, с которыми его связывали деловые, дружеские, родственные отношения. Людей этих множество, они занимают различное общественное положение, живут в разных странах. Этот человеческий калейдоскоп бросает свет на поразительно разностороннюю, по внутренне собранную натуру Рубенса - человека, художника, дипломата, ученого знатока, одного из самых проницательных и образованных людей своего времени.
В этом году исполняется четыреста лет со дня рождения Рубенса. Нам хотелось бы, чтобы в числе связанных с юбилеем выражений благодарной памяти потомков о великом живописце была и эта книга.
К.С.Егорова
« назад вперед »
|
