|
Автопортрет
в кругу друзей
1
2
3
4
|
Натюрморт, анималистическая живопись, пейзаж
Более конкретное выражение образ «золотого века» нашел в принадлежащей Эрмитажу серии четырех монументальных «Лавок», исполненных Снейдерсом в конце 1610-х годов. Эта серия, одна из немногих полностью сохранившихся серий картин художника, включающих изображения лавок дичи, фруктов, овощей и рыбы (картина с двумя фигурами), является единственной его работой, имя заказчика которой известно.
Им был, согласно свидетельствам авторов XVIII века, епископ Антоний Трист (1576-1657), большой ценитель и покровитель искусств и наук, поддерживавший тесные связи с антверпенскими художниками, особенно с Рубенсом, и мастерами его окружения. «Лавки» предназначались, по-видимому, для парадной столовой дворца епископа в Брюгге.
Это была первая по-настоящему зрелая монументальная работа Снейдерса, в которой концепция героического натюрморта достигла своего полного развития. Эстетикой художника стала эстетика Рубенса, у которого Снейдерс учился умению одухотворять условные формы традиционных аллегорий. Так, в «Лавках» художник использовал элементы весьма популярных у современников аллегорий «Четырех стихий», «Пяти чувств» и «Времен года».
Но, оттолкнувшись от знакомых понятий, он легко довел до сознания соотечественников новые идеи.
Роскошный мир, сияющий великолепием сочных красок, ошеломляющий разнообразием и изобилием форм, раскрывается перед нами в грандиозных полотнах «Лавок». Массы всевозможной живности, груды тяжелых от переполняющих их соков спелых плодов свешиваются сверху, громоздятся на прилавках и даже просто на полу, заполняют собой корзины, ведра, кадки. Им словно тесно в границах рамы, и кажется, будто они стремятся вырваться за ее пределы.
Перерезая предметы рамой картины - таким образом заставляя мысленно продолжать композицию - и раскрывая ее на зрителя, тем самым как бы включенного в нее, а в некоторых случаях вводя пейзаж (в «Рыбной лавке» и «Овощной лавке»), Снейдерс создает ощущение безграничности пространства, неисчерпаемости богатства природы, утверждает мысль о бесконечном круговороте жизни. Поразительны знание и точность воспроизведения художником многообразных форм растительного и животного царства.
Здесь домашние птицы и многочисленные обитатели лесных чащ и болот, морских, речных и озерных глубин, разнообразная огородная зелень и овощи, наконец, всевозможные плоды дикорастущих и культурных растений, представляющие, кстати сказать, разные широты и поспевающие в разное время года. Оживая под кистью Снейдерса, все это изобилие бессловесной и мертвой натуры сливается в «великий образ нашей Матери-природы в ее целостном величии».
В стремлении художника к воссозданию как бы единой космической стихии, находящейся в потоке бесконечного движения, единой картины мироздания воплотился героический дух фламандского барокко, вступившего в конце второго десятилетия XVII века в свою высшую стадию - время появления самых монументальных произведений и ансамблей.
Четыре «Лавки», составляющие одну серию, объединенную общностью темы, стиля, композиционных приемов, а также близостью размеров, могут служить примером одного из таких ансамблей. Все они, в отдельности представляя собой нечто самостоятельное, являются звеньями единого по своему идейному замыслу целого, ибо только в совокупности создают завершенный образ мира органической природы. Композиционные особенности «Лавок» позволяют предполагать, что они были рассчитаны на восприятие в определенной последовательности.
В частности, составляющие пару «Фруктовая лавка» и «Овощная лавка» располагались, вероятно, в центре отведенного для них помещения, тогда как «Лавка дичи» и «Рыбная лавка» фланкировали их. Кстати, такое расположение картин облегчает их восприятие как целого. Взгляд зрителя от «Лавки дичи» устремляется к двум центральным, самым ярким по краскам картинам и задерживается на «Рыбной лавке», заключающей серию.
И яснее становится еще одна мысль, которая не могла не волновать современников художника. Средствами натюрморта Снейдерс воссоздал картину изобилия, благоденствия, процветания - воплощение дорогой сердцам его соотечественников мечты о «золотом веке», мирном, ничем не омраченном труде. Не случайно, например, на заднем плане «Овощной лавки» помещена сцена сбора урожая и прочих мирных сельских занятий, а на фоне «Рыбной лавки» запечатлена оживленная картина жизни морского порта.
Введение в композицию «Лавок» таких сцеп вполне объяснимо: ведь в 1621 году истекал срок договора о двенадцатилетнем перемирии с голландцами, и над Южными Нидерландами вновь нависала опасность военных действий. Как напоминание об этом в последние годы перемирия появился «Союз Земли и Воды» Рубенса, и, по-видимому, в один ряд с ним можно поставить эрмитажную серию «Лавок» Снейдерса.
В «Лавках» сконцентрировались все качества, присущие именно фламандскому натюрморту как самостоятельному жанру живописи. Если натюрморт, как чисто станковый, камерный по характеру и средствам жанр изобразительного искусства, высшей ступени своего развития в XVII веке достиг в произведениях голландских живописцев - создателей поэтических новелл о неприметных и обыденных вещах, молчаливых спутниках и свидетелях повседневного бытия человека, то в творчестве фламандских художников, поднявших этот жанр на уровень не менее высокий, были открыты иные его возможности.
Фламандцы, и в первую очередь Снейдерс, пришли к утверждению натюрморта как искусства декоративного, ансамблевого, живущего в определенном архитектурном интерьере и для него предназначенного. Снейдерс довел до совершенства этот тип натюрморта, корнями своими уходящий в творчество нидерландских живописцев XVI века - Питера Артсена и Иоахима Бекелара. Неизменно оставаясь верным живому чувству реальности, он сумел наполнить декоративные схемы дыханием жизни, подняв натюрморт до высот подлинно монументального искусства большой формы и большой темы.
И возвращаясь вновь к серии «Лавок», хочется сказать о пей словами Делакруа, что эту работу Снейдерса отличают «та смелость и размах, то воодушевление и пыл, какие обычно проявляются только в стенных росписях».
« назад вперед »
|
