Щедрый дар Божий » Влияние Италии » Золотой фундамент » Король художников » Радость всем - горе одному » В поисках мира » Возрожденная молодость » Неиссякаемая мощь »

Питер Пауль Рубенс, 1638 1 2 3 4 5 6

Вскоре после своего возвращения в Антверпен Рубенс встретился со своим любимым другом Антонисом Ван Дейком, который, вернувшись летом 1627 года из Италии, купил в Антверпене дом. Он много путешествовал по Италии, работал в Генуе, Риме и Палермо и завоевал там славу портретиста. Его портреты, особенно те, которые он создавал по заказу генуэзской знати, были очень похожи на те, которые там писал Рубенс двадцать лет назад. Портрет одного молодого итальянского знатного господина, скачущего на лошади навстречу зрителю, откровенно напоминал всем о портрете, выполненном Рубенсом, портрете герцога Лермы, который произвел сильнейшее впечатление на современников в нынешнем возрасте Ван Дейка. Но Ван Дейк заменил солидное достоинство на полотне Рубенса воздушной элегантностью, которая больше подходила характеру молодого патриция. Как и Рубенс, Ван Дейк отличался не только своей поразительной внешностью, но и достойными достижениями в области живописи. Но он более открыто любил пустить пыль в глаза, прихвастнуть и, проявляя меньше такта и выдержки, чем Рубенс, часто не ладил с другими художниками. Он был белокурым, грациозным, подвижным человеком. Любил дорогие костюмы, носил на боку шпагу и старался своим аристократическим видом завоевать расположение римлян, которые придумали для него кличку - nil pit tore cavalleresco», «художник, ведущий себя как аристократ», - это прозвище ему явно не льстило. Его дом в Антверпене, коллекция древностей и прекрасных картин, которые он привез с собой из Италии, привлекали множество иностранцев-визитеров, точно так же, как и дом и коллекция Рубенса. По крайней мере, один раз Рубенс использовал дом Ван Дейка для неофициальной встречи с неким заехавшим в Антверпен английским дипломатом, чтобы поговорить о возможности возобновления мирных переговоров. Однако английский король Карл I не проявил никакой заинтересованности в подобных предложениях, продолжая враждебно относиться к Испании. Но Рубенс всегда отдавал ему должное как коллекционеру предметов искусства и своему покровителю. Несколько лет назад, когда Карл еще был принцем Уэльским, Рубенс отослал ему в подарок свою картину «Охота на льва». Позже Карл выразил ему благодарность и особую милость, попросив подарить свой автопортрет. Вначале Рубенс счел просьбу Карла королевской прихотью и долго колебался, стоит ли посылать ему собственное изображение. Но Карл повторил свою просьбу, и тогда художник нарисовал свой портрет, на котором он вполне мог сойти за придворного, - лицо в три четверти, в большой черной шляпе, надвинутой под модным в ту пору углом. Он до сих пор висит в королевской коллекции в Виндзорском дворце, исполненный достоинства, привлекательный, хотя, может, не такой убедительный.
Репутация английского короля как покровителя искусств усилилась в 1627 году, когда он приобрел большую часть картин герцога Мантуанского. Винченцо II Мантуанский продолжал следовать примеру своего отца, экстравагантного транжиры, а целая череда совершенных им политических ошибок и выпавших на голову бед привели к разорению, в результате чего возникла необходимость продажи части его состояния. Рубенс, конечно, был весьма заинтересован в этой сделке. Он провел свои самые лучшие молодые годы среди этих шедевров, к тому же он во многом был обязан своей карьерой и творческими достижениями его отцу, Винченцо I Гонзага. Ящики с картинами ехали в фургонах по дорогам Европы, а Рубенсу приходилось только оплакивать разорение дворцов, которые он хорошо знал и любил. Но вскоре ему пришлось благодарить судьбу за то, что эти картины были перевезены на новое место, так как им, как оказалось, была уготована еще худшая участь. Вскоре после распродажи картин бездетный Винченцо умер, и в его владениях началась война за право преемственности, в результате которой французы разорили и разграбили Мантую. XV 1628 году мадридский двор начал менять свое воинствующее отношение к Англии. За год до этого король Филипп IV и его фаворит Гаспар де Гусман, граф Оливарес, подписали по настоянию своих недальновидных советников договор с Францией, направленный против Англии. Мятеж протестантов во Франции достиг угрожающих масштабов, и кардинал Ришелье решил заключить временный мир с Габсбургами, чтобы развязать себе руки и уладить все домашние дела. Теперь как Филипп, так и Оливарес начали подозревать Ришелье в двойной игре и искренне сожалели о заключенном союзе. Они вызвали из Брюсселя Спинолу для консультаций и, следуя его совету, серьезно занялись изучением вопроса о возможном перемирии с Англией.
Летом 1628 года, ровно год спустя после своих неудачных переговоров с Гербье в Голландии, Рубенс, как признанный эксперт по ведению переговоров с англичанами, был вызван в Мадрид, где выполнил свою, может, самую блестящую дипломатическую миссию в жизни. Он быстро уладил кое-какие юридические дела в отношении своих двух сыновей, назначив их дедушку Яна Бранта и дядю Генрика Бранта опекунами. После чего отправился в тайную поездку в Мадрид через всю Францию. Он путешествовал так быстро, что уже через две недели был в Мадриде. Там он выразил свои взгляды на проблему перемирия, вначале несколько раз во время встреч с Оливаресом, а потом и в присутствии короля на государственном совете. Испанский двор никогда не славился быстрыми решениями, и приезд Рубенса в испанскую столицу совпал с получением там известия, которое вызвало значительно больше, чем обычно, волнений и беспокойств. Герцог Бекингемский, от воли которого во многом зависела английская внешняя политика, этот человек, от которого Рубенс настойчиво за последний год добивался смягчения его позиции, был вероломно убит. Каким же образом его устранение могло отразиться на отношениях Англии с Испанией? Об этом можно было узнать только со временем.
Через несколько недель поступило сообщение о том, что оплот протестантства в Ла-Рошели наконец капитулировал. Восстание гугенотов во Франции близилось к концу, и Ришелье, сумев уладить таким образом домашние дела, не испытывал теперь особой нужды в союзе, переговоры о заключении которого с Испанией велись в 1627 году. Такая ситуация еще настойчивее заставляла Испанию стремиться к мирному договору с Англией, но советники Филиппа продолжали возводить всевозможные препятствия и проводить обструкционистскую политику. В письме к своему другу Рубенс писал, что «трудности значительно легче устранять на словах, чем на деле». При испанском дворе было немало продажных министров, а молодой король целиком находился под влиянием своих хитроумных советников. Рубенса раздражало такое невыносимое положение. Он писал своему Другу Гевартсу в Антверпен: «Только один король внушает мне симпатии. Природа не обделила его своими дарами, как в отношении тела, так и духа, ибо за время почти ежедневных бесед мне удалось его как следует изучить и понять. Он, конечно, мог бы править при любых обстоятельствах, если бы только больше доверял самому себе, не полагаясь на мнение других».

  Социальная реклама: »