Щедрый дар Божий » Влияние Италии » Золотой фундамент » Король художников » Радость всем - горе одному » В поисках мира » Возрожденная молодость » Неиссякаемая мощь »

Питер Пауль Рубенс, 1638 1 2 3 4 5 6

Король пожелал, чтобы на всех девяти картинах были изображены благодеяния его отца. Такой сюжет не представлял для Рубенса особых трудностей, так как он уже создал подобную серию из двадцати одной картины, чтобы отобразить на них бесславную жизнь Марии Медичи. Покойный король Яков I не был великим монархом, но он искренне желал мира для своего народа и его процветания и в этом добился кое-каких успехов. Этот сюжет открывал перед художником большие возможности. Рубенса устроило вознаграждение - 3000 фунтов стерлингов. Сразу по возвращении в Антверпен он засел за работу. Радость Рубенса в связи с получением такого большого заказа была увенчана еще и его успехом на дипломатическом поприще. Карл принял решение установить мир. После нескольких месяцев колебаний и сомнений король был вынужден признать нелицеприятные факты: финансовое положение его страны было таково, что он не мог позволить себе роскошь вести войну с Испанией. Рубенсу было приказано оставаться в Лондоне до прибытия туда испанского посла для подписания мирного договора. Принимая во внимание обычные проволочки мадридского двора, это событие произошло только в феврале следующего года.
Этот период заставил Рубенса сильно поволноваться. Во-первых, он не оставлял своей мечты о мирном объединении Нидерландов. Подогреваемый своим успехом в мирных переговорах между Англией и Испанией, он был убежден, что голландцы, ослабленные отходом от них англичан, теперь и сами пойдут на мир. Он решил по собственной инициативе вступить с этой целью в контакт с их послом в Лондоне, почетным профессиональным дипломатом Альбертом Йоахими. Рубенс во время беседы с ним указал ему, что голландцам следовало бы прекратить их мятежное противостояние Испании на разумных условиях. Под термином «разумные условия» Рубенс понимал, что они должны признать суверенитет Испании, получая при этом твердые гарантии в отношении своего самоуправления. Йоахими резко и немногословно ответил, что Нидерланды можно объединить, только если Север и Юг объединятся, чтобы прогнать из страны испанцев. Такой ответ поразил Рубенса, вызвав его замешательство. Он испытывал глубокие чувства и всегда хранил непререкаемую верность как католической церкви, так и испанской короне. До того как он столкнулся лицом к лицу с Йоахими, Рубенс, по-видимому, и не отдавал себе отчета в том, что такая лояльность - это нож к горлу голландцев, анафема для них. Он всегда устанавливал политические контакты с людьми нерешительными, сомневающимися, главным образом с католиками и сочувствующими им, и в результате имел свое, личное мнение, считая, что взгляды его друзей пользуются большей популярностью, чем это происходило на самом деле. Йоахими продолжал отстаивать свое, утверждая, что объединение Нидерландов возможно только на условиях так называемого умиротворения Гента. Это умиротворение произошло за год до рождения Рубенса и знаменовало собой короткий период в голландской войне за независимость, когда Южные Нидерланды, возмущенные недисциплинированностью испанских солдат, объединили свои усилия с Севером, чтобы прогнать их из страны. Для такого законопослушного подданного Испанских Нидерландов, как Рубенс, умиротворение Гента стало лишь временным и достойным сожаления отклонением от верного пути лояльности, законности и повиновения. Нет, уж лучше война, заявил Рубенс, чем такой позорный пакт. Отпор, полученный от голландского дипломата, настолько расстроил Рубенса, что он наконец пробудился, чтобы взглянуть на печальную реальность. Он увидел, что мира и объединения между Севером и Югом нельзя добиться лишь прекрасными словами и убедительными аргументами в пользу прежней лояльности. Голландская республика превратилась в независимую, успешно развивающуюся, полагающуюся только на свои силы страну, и она, конечно, останется таковой в будущем.
Незадолго до этой неприятной встречи с Йоахими Рубенс получил из Антверпена известие о том, что заболел его сын Альберт, и несколько недель не находил себе места, покуда его друг Гевартс не сообщил ему, что сын выздоровел. Рубенса очень беспокоило долгое отсутствие в родном городе и в своей мастерской. «Все мои домашние дела... могут прийти в полное расстройство из-за моего продолжительного отсутствия, - жаловался он в письме к Оливаресу, - их можно привести в прежний порядок только при моем непосредственном участии». В своей более доверительной по характеру записке он писал Гевартсу: «Мне так хочется вернуться домой и остаться там на всю жизнь». Наконец, в марте 1630 года, год и семь месяцев спустя после пребывания в Испании и Англии Рубенс мог вернуться домой. На последней своей аудиенции король удостоил его рыцарского звания и подарил ему элегантную шпагу, с которой он посвящал его в новый сан. Он также вручил ему кольцо, сняв его со своего пальца, украшенную бриллиантами повязку для шляпы и множество других дорогих подарков, свидетельствующих о его уважении к художнику и искренней к нему любви. Даже официальная грамота о присвоении Рубенсу рыцарского звания была составлена в необычайно теплых тонах: «Мы жалуем сей благородный титул из-за нашей привязанности к этой личности и за услуги, оказанные нам и нашим подданным, из-за его редкостной преданности собственному сюзерену и того непревзойденного мастерства, с которым работал он ради восстановления хорошего взаимопонимания между коронами Англии и Испании».
В любом смысле миссия сэра Питера Пауля в Англию увенчалась успехом, и он в теплый мартовский день сел на корабль, идущий в Антверпен, полный счастливых надежд на будущее. Перед своим отъездом он по велению сердца совершил один добрый поступок. Дело в том, что католическому меньшинству Англии, изнывающему под драконовскими законами, было запрещено посылать своих детей на учебу за границу. И тем не менее католики не сдавались и, пользуясь преимуществами дипломатической неприкосновенности, находили места для молодых людей на судах иностранных послов. Рубенс прибыл домой с целым роем английских мальчиков и девочек, которые собирались учиться в католических школах на Европейском континенте. Там, на корабле, все его надежды, все амбиции были связаны со своей давно пребывающей в запустении мастерской и теми большими картинами, которые он собирался написать для английского короля.

  Социальная реклама: »