Щедрый дар Божий » Влияние Италии » Золотой фундамент » Король художников » Радость всем - горе одному » В поисках мира » Возрожденная молодость » Неиссякаемая мощь »

Питер Пауль Рубенс, 1638 1 2 3 4 5 6 7

Взвесив все эти обстоятельства, Рубенс наконец принял окончательное решение летом 1609 года: он не откажется от предложения двора, женится на Изабелле, откроет свою мастерскую и останется навсегда в Антверпене. Теперь он уже не тратил время попусту. К сентябрю он, по словам его велеречивого биографа, уже был «прикован золотой цепью» к придворной службе в Брюсселе. Это выражение в некотором роде можно воспринимать и дословно, так как эрцгерцог Альберт и эрцгерцогиня Изабелла прислали ему свои портреты, связанные золотой цепочкой, вместе с официальным назначением его придворным живописцем с вполне приличным, освобожденным от налогообложения жалованьем. За годы после этого назначения Рубенс не только выполнял положенную ему работу при дворе, то есть рисовал портреты придворных и занимался декоративным оформлением дворцов и церквей, но еще и не забывал принимать заказы от других покровителей, как в Испанских Нидерландах, так и из-за рубежа. Более того, он даже подчас диктовал свои условия, будучи на службе при дворе. Придворным художникам обычно предоставлялось жилье либо во дворце, либо рядом с ним, в Брюсселе, но Рубенс добился права жить в Антверпене. Как писал он своему другу в Рим: «Яне желаю снова становиться царедворцем». Неизвестно, каким образом Рубенсу удалось настоять на своем, так как в XVII веке было далеко не просто добиться особого положения у своих венценосных хозяев. Однако мы располагаем убедительными свидетельствами того, что всю свою жизнь Рубенс умел сочетать грациозные, вежливые манеры с отменным упрямством в делах, касавшихся его дальнейшей карьеры. Один его английский покровитель, который несколько лет спустя заспорил с ним по поводу назначенной Рубенсом цены за свою картину, заметил с кривой усмешкой, что «этот жестокий придворный художник» наотрез отказался ее снизить. Вероятно, он проявлял такую вежливую строптивость и по отношению к эрцгерцогине. Возможно, его умение успешно улаживать свои дела через несколько лет навело восприимчивую эрцгерцогиню на мысль использовать даровитого художника в качестве дипломата. Так началась необычная дипломатическая карьера Рубенса. Через несколько недель после своего назначения придворным художником Рубенс женился на Изабелле. Ей было всего восемнадцать лет, она была почти вдвое младше мужа, но оказалась превосходной женой, «не подверженная капризам настроения и обычным женским слабостям, олицетворение доброты, олицетворение искренности» - так позже описывал ее Рубенс. Ее нельзя было назвать красивой. Физически она не была такой женщиной, которых обожал Рубенс, но ей никак нельзя было отказать в привлекательности. Еще раньше в своих картинах, - в частности, в изображении святой Домициллы на алтаре в Новой Церкви в Риме, - он продемонстрировал свою склонность к женщинам крупных пропорций, с ослепительно белой кожей, с золотистыми волосами. Изабелла, напротив, была черноволосой, с маленьким, остроносым личиком и густыми, забавно нависающими над живыми наблюдательными глазами бровями. Но, несомненно, он был предан ей душой и телом на протяжении всех семнадцати лет их брачного союза.
Рубенс отметил свою свадьбу, нарисовав двойной портрет редкого очарования. Они с Изабеллой, взяв друг друга за руки, сидят на фоне раскидистого куста жимолости. Он занял искусно-небрежную позу, одна нога в шелковом чулке на другой; она сидит рядом с ним на табурете, раскинув края роскошного, элегантного платья. Их соединенные руки находятся в центре композиции. Оба взирают на зрителей с доверительной радостью. Оба - пышущие здоровьем, привлекательные, великолепно одетые молодые люди, вполне довольные жизнью и друг другом. Это - восхитительная картина, не имеющая ничего общего с формальным представлением на полотне мужа с женой, что всегда до этого было строгим правилом. Рубенс до этого и позже не писал ничего подобного. В Италии Рубенс выполнил множество портретов. Там его постоянными патронами были богатые семьи генуэзских патрициев. В конце XVI века в преобладающем стиле европейской портретной живописи особый акцент ставился на знаки отличия, свидетельствующие о состоянии и титуле позируемого. С особой тщательностью в соответствии с главенствующей модой выписывались драгоценные украшения, платья из парчи с большими тяжелыми складками. Такой акцент дегуманизировал сам портрет, как жесткость облегающих фигуру модных нарядов дегуманизировала тело человека. Рубенс откровенно обожал блеск драгоценных камней, приятную текстуру бархата и парчи, но с помощью своего гения он вдыхал жизнь в свои портреты, заставляя и великолепные одеяния отражать как личность позируемого, так и его положение в обществе. Под его кистью субъект доминировал даже на больших официальных портретах, которые он писал, подчиняясь принятым требованиям живописного письма великих итальянских мастеров. Но свадебный портрет, отражающий его возрождающуюся вновь любовь к своей стране и влюбленность в свою очаровательную юную супругу, знаменовал собой возвращение к непосредственной, хорошо разработанной традиционной манере живописи, свойственной Нидерландам. Любопытная, сдобренная юмором поза двух фигур на фоне куста жимолости и цветов, символов любви и супружеской верности, алмазная яркость цвета и дотошное выписывание мельчайших деталей на их одежде напоминают нам поразительную точность изображаемого на полотнах таких ранних фламандских мастеров, как Ганс Мемлинг и Ян ван Эйк. Это, по сути, одерживающая триумф чисто фламандская картина.
С перемирием, заключенным в 1609 году, связывались все надежды на возрождение Антверпена, но с течением времени стало ясно, что расчеты на длительное экономическое возрождение построены на песке. За годы войны и раздела страны все большую экономическую мощь набирал Амстердам, и Антверпен больше не мог состязаться с ним на равных. Лишь в XIX веке после кардинальных перемен в промышленности и торговле Антверпен превратился в главный европейский коммерческий центр. Однако с точки зрения дальнейшего развития культуры и эстетики Антверпен занимал высокое место среди других европейских городов как в годы перемирия, так и некоторое время после него. И в этом немалую роль сыграл Рубенс. Может, широкие улицы города, большие рынки, красивые общественные здания и огромная бухта казались непомерно большими для сократившегося числа горожан, но интеллектуальная жизнь города била ключом, она была яркой и волнующей. Самый напористый поток, вызывавший вдохновение, исходил со стороны Церкви. Возрождение католической веры, обусловленное деятельностью реформированных религиозных орденов, проповедями иезуитов, во многом стимулировало реставрацию понесших материальный урон церквей, как и строительство новых, наполняя их толпами преданных прихожан. В это время в громадных количествах художникам заказывались алтарные образа, статуи, окна с витражами и гобелены. Но строились и украшались заново не только церкви. Расширялись и украшались богатым убранством общественные здания, а местные жители активно улучшали свои жилища ради достижения большего комфорта и удовлетворения чувства собственного достоинства. В этом они осознавали свой гражданский долг. Как и предвидел Рубенс, после его возвращения в Антверпен для художников наступило счастливое время. За благословенные годы мира, в период с 1609 по 1621 год, Рубенс рисовал алтарные образы для Антверпенского собора и для всех самых крупных городских церквей, как старых, так и новых, а также для провинциальных храмов в близлежащих Мехелене и Генте.

  Социальная реклама: »