Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
IV. Дипломатическая деятельность. 1627-1630
Рубенс - Пейреску
Лондон, 9 августа 1629 г. [итал.]
Высокочтимый Синьор.
Если бы я мог устраивать мои дела, следуя моим желаниям, et sponte mea componere curas [и по желанию выбирать свои дела.- Лат.], я уже давно бы посетил Вашу Милость или же теперь находился бы у Вас. Но некий - не знаю, злой или добрый - дух упрямо путает мои планы и толкает меня в совершенно ином направлении. Конечно, во время моих странствий я испытываю некоторое удовольствие при виде стольких различных стран et multorum hominum mores et urbes [и обычаи и города многих людей.- Лат.]. Так, на этом острове я отнюдь не встретил дикости, которой можно было ожидать, судя по его климату, столь далекому от итальянских прелестей. Признаюсь даже, что я никогда не видел такого множества картин работы первейших мастеров, как во дворце Короля Англии и покойного Герцога Букингама. Граф д'Арундель обладает несметным количеством древних статуй, а также греческих и латинских надписей, которые Ваша Милость знает по изданию и ученому комментарию Джона Селдена - работе, достойной этого образованнейшего и тончайшего ума. Вы, конечно, видели Селденов трактат «De Diis Syris» [о сирийских богах.- Лат.] в новом издании, гесеnsitum iterum et auctius [пересмотренном и дополненном.- Лат.]. Но я бы очень желал, чтобы Селден ограничился созерцательной жизнью и не вмешивался в политический водоворот, бросивший его в тюрьму вместе с другими, также обвиненными в оскорблении Короля во время заседаний последнего Парламента. Кроме того, здесь находятся Кавалер Коттон, великий любитель древностей, человек весьма замечательный благодаря разнообразию своих познаний, и секретарь Босуэлл; полагаю, Вы поддерживаете с ними письменные сношения, как, впрочем, со всеми выдающимися людьми на свете. Босуэлл недавно говорил мне о некоторых текстах, недостающих в большом издании «Анекдотической Истории» Прокопия; он обещал мне их сообщить; они относятся к распутству Феодоры, и Алеман опустил их, вероятно, из скромности и стыдливости, но потом их вновь разыскали в рукописном списке этого труда, находящемся в Ватиканской библиотеке.
Об Испании мне, право, почти нечего рассказывать Вашей Милости, хотя там нет недостатка в ученых; sed plerumq. severioris Minervae et more Theologorum admodum superciliosi [но они по большей части суровее Минервы и спесивы, как бывают богословы.- Лат.]. Я только видел библиотеку св. Лаврентия, не более того. Зато один посетивший Фландрию дворянин, по имени дон Франсиско Браво, велел снять копии с множества рукописей из этой библиотеки; он говорил мне в Мадриде, что нашел там более шестидесяти совершенно неизвестных книг Отцов церкви. Кажется, у Плантена сейчас печатается некий его труд.
Знаменитейшего философа Дреббела я видел только на улице и на ходу обменялся с ним несколькими словами. Он живет в деревне, довольно далеко от Лондона. Его гений - одно из тех явлений, которые, как говорит Маккиавелли, кажутся несравненно величественнее издали, окруженные славой, нежели вблизи. Меня уверяют, что он за много лет не изобрел ничего, кроме оптического прибора, который, будучи поставленным перпендикулярно, очень сильно увеличивает предметы, находящиеся под ним, и еще перпетуум-мобиле в стеклянном кольце - сущей безделки. Во время осады Ла-Рошели он изготовил в помощь ее защитникам несколько машин и приборов, которые не оказали никакого действия. Но я не хочу судить о таком знаменитом человеке по россказням; следует видеть его дома и по возможности близко его знать. Не припомню, чтобы когда-нибудь в жизни я видел более необычайную физиономию et nescio quod admirandum in ho mine pannoso elucet neque enim crassa lacerna ut solet in re tenui deridiculum facit [и есть нечто удивительное в этом человеке в лохмотьях, а его, обычный при бедности, грубый плащ совсем не смешон.- Лат,].
Я надеюсь вскоре, с разрешения моих Повелителей, вернуться домой, где по дороге из Мадрида я провел неполных четыре дня. После столь долгой отлучки мое присутствие там совершенно необходимо. Но я не потерял надежды исполнить обет и совершить путешествие в Италию; во всяком случае, мое желание поехать туда растет с каждым днем. И если судьба не допустит этого, я не смогу ни жить, ни умереть счастливым. Обещаю, что либо на пути туда, либо при возвращении (но более вероятно первое) я непременно буду приветствовать Вас в Вашем благословенном Провансе. Это посещение будет величайшим счастьем, которое может выпасть мне на долю в этом мире.
Если бы я знал, что мой портрет еще в Антверпене, я бы задержал его там, чтобы успеть открыть ящик и посмотреть, не испортилась ли картина от долгого пребывания без воздуха в закрытом ящике. Часто случается, что свежие краски желтеют настолько, что картина выглядит уже не так, как прежде. Если это случилось, то нет другого средства, как несколько раз выставить картину на солнце: оно сокращает излишек масла, которое вызывает эти изменения. Если через некоторое время портрет снова начнет темнеть, придется еще раз подвергнуть его действию солнечных лучей - единственному противоядию при этой смертельной болезни.
Так как мне больше нечего сказать Вашей Милости, я от всего сердца и со всей преданностью целую Ваши руки, препоручаю себя
Вашему благоволению и расположению любезнейшего господина де Валаве и остаюсь Вас обоих покорнейшим и преданнейшим слугой.
Пьетро Паоло Рубенс.
Я не могу удержаться от того, чтобы в каждом моем письме не рекомендовать Вам дорогого друга моего господина Пикери, который не нахвалится любезностью Вашей Милости. Ваше любезнейшее письмо от 2 июня чрезвычайно меня обрадовало.
« назад вперед »
|
