Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
IV. Дипломатическая деятельность. 1627-1630
Рубенс – Пьеру Дюпюи
Антверпен, 25 июня 1627 г. [итал. и лат.]
[...] Я стыжусь бесплодия своего ума, не сумевшего измыслить сюжетов, более подходящих к изложенной Вами теме. Пока что я не нашел ничего более уместного, нежели история Кассиодора; сообщите более подробно, подходит ли это к случаю, тогда можно будет выбрать в ней наиболее примечательные эпизоды, и живописец, которому эта работа будет поручена, сделает рисунки, разместив сюжеты соответственно размерам простенков. Мне кажется, только в истории Кассиодора можно отыскать сюжеты для трех и более картин. Что касается супружеской любви, среди многочисленных примеров одновременной смерти супругов из любви друг к другу я пока нахожу мало таких, которые подошли бы к нашему случаю. Вы найдете у Валерия, Плиния, Фульгозия и других авторов гораздо больше примеров величайшей любви жен к их мужьям, нежели наоборот, а если таковые и встречаются, то это всегда трагедии, соответствующие жестокости тех времен. Но тот, кто над трупом жены поражает себя мечом, или восходит на костер, или перерезает себе горло, вроде Тиберия Гракха, не имеет ничего общего с изложенным Вами весьма спокойным случаем, где без всякого внешнего выражения следует изобразить вдовца, погруженного в похвальную скорбь в память о супруге.
Это лишь с трудом возможно передать в живописи, где подошло бы какое-либо более значительное действие, вроде мавра Рахума Бенксамута [На полях: из Липсия, в Примерах политических, стр. 199, гл. XVII, § 20], который мужеством вернул себе жену, похищенную португальцами, или того неаполитанца, которого бросили в море, но он продолжал держаться за пиратский корабль, увозивший его жену, пока его не подняли обратно, чтобы стать вместе с нею несчастным рабом, но не жить свободным без нее. Но все это «те подходит к предложенной Вами теме, так что вопрос требует более зрелого размышления. [...]
Пейреск – Пьеру Дюпюи
Экс, 18 июля 1627 г. [франц.]
[...] При первом удобном случае я поздравлю господина Рубенса с его новым званием 1, которым я прежде называл его в письмах. Я почти отругал его (когда он попытался мне на это пожаловаться) за то, что он не старался его получить, пусть ни для чего иного, кроме удобства и приличия в надписях на адресованных ему письмах. Он извинился передо мной и воспользовался советом. Я и вправду бывал уязвлен всякий раз, надписывая адрес на письме к нему, и старался писать по-итальянски, чтобы при помощи «Славнейшего» и т.п. возместить остальное.
Инфанта Изабелла - Филиппу IV
Брюссель, 22 июня 1627 г. [испан.]
[...] Жербье живописец, как и Рубенс. Герцог Букингам прислал его сюда с собственноручным письмом к Рубенсу, содержавшим его предложения, так что невозможно было отказаться их выслушать. Кто бы из них ни начал эти переговоры, если они будут продолжены, то их, конечно, следует доверить лицам значительным. Я поступлю так, как пишет Ваше Величество, и буду по возможности затягивать переговоры, не заключая никакого договора.
Сэр Дадли Карлтон – лорду Конуэю
Гаага, 25 июня 1627 г. [англ.]
Милорд.
В предыдущем письме я сообщал Вам о приезде Рубенса в Бреду и о соображениях, по которым Жербье отказался встретиться с ним в Севенбергене. Тогда он вернулся в Брюссель и немедленно получил там приказ ехать в Голландию. Теперь он здесь, и они с Жербье гуляют из одного города в другой под предлогом дел, касающихся живописи. Этот предлог послужит ему несколько дней, если он не станет задерживаться и уедет. Но если он останется здесь надолго, его обязательно схватят и с позором вышлют из страны. Все действия противной стороны здесь считаются обманом и ложью. Так они расценивают этого человека и других, как они выражаются, «эмиссаров», под разными предлогами посылаемых на территорию Соединенных Провинций, чтобы шпионить за государственными делами и распространять в народе слухи, будто Король Испании и инфанта, которых время и опыт научили мягкости и сдержанности, готовы на разумных условиях оставить провинции в покое, но здесь некоторые члены Генеральных Штатов и другие люди себе на пользу, чтобы сохранить поле деятельности и власть, сеют страх и недоверие и бесконечно удерживают страну в состоянии войны. В частности господин де Мерод, владелец обширных поместий и здесь и в Испанских Нидерландах, говорил нечто подобное; ему от имени Штатов было послано приказание предстать перед ними, но он заподозрил, в чем дело, и немедленно перешел границу. Я сообщил это Рубенсу, чтобы он не подвергся оскорблениям, которые отчасти отразятся и на других.
Сам я с Рубенсом не говорил. По его словам, ему запрещено появляться в Гааге, если же я встречусь с ним в каком-нибудь соседнем городе (как аббат Скалья встретился с ним в прошлую пятницу в Дельфте), это вызовет много разговоров. Он сейчас в Амстердаме и собирается через Утрехт возвратиться в Брабант в будущую среду. Оттуда он напишет нам после того, как туда приедет Дон Диего Мессия. Жербье пока задержится здесь и дождется этих вестей, чтобы дать Его Величеству полный отчет, после чего Его Величество даст те указания, которые сочтет наилучшими
Приезд Рубенса вызвал много шума, о нем заговорили, как только он явился в первую же гостиницу в Роттердаме, а потом толки все возрастали. Поэтому я послал моего племянника Дадли Карлтона к Принцу Оранскому и представителям Штатов, находящимся с ним в военном лагере, чтобы сообщить им о происходящем. Пусть они не думают на основании ложных сообщений, что мы здесь тайно действуем в их отсутствие. По нынешним временам, когда все здесь исполнены подозрительности, следует быть как можно осторожней, чтобы избежать неприятностей.
Вашей Милости преданный слуга Д.Карлтон.
« назад вперед »
|
