Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
V. Последнее десятилетие. 1630-1640
Пейреск – Жаку Дюпюи
Экс, 8 мая 1635 г. [франц.]
Мсье.
Приношу Вам глубочайшую благодарность за услуги господину Рубенсу в связи с его тяжбой. Я уверен, что благоприятным решением он обязан только Вам, без Вашей помощи исход был бы весьма сомнителен при столь значительных препятствиях. Я Вам бесконечно обязан, так как я принимаю близко к сердцу его интересы в этом отношении. Думается, Вы оказали также большую услугу публике: неудача отвратила бы его от работы и лишила бы публику многих высоких замыслов, таящихся в его разуме, которые теперь смогут появиться на свет при более спокойных обстоятельствах. Уверен, что он будет Вам благодарен, как Вы того заслуживаете. Я тут же написал ему об этом письмецо. Я был очень рад, узнав от Вас и от господина дю Мениль Обри] подробности относительно доброго согласия между его детьми от первого брака и его второй женой. Удивляюсь наглости тех, кто посмел уверять Вас в обратном: ведь это совершенно не согласовалось с мягким нравом господина Рубенса и его семейства.
Де Пейреск.
Пейреск – Жаку Дюпюи
Экс, 29 мая 1635 г. [франц.]
[...] Возможно, с объявлением войны совершенно прервутся и немногие остававшиеся связи. [...] Я об этом очень сожалею из-за господина Рубенса, так как он вновь стал мне сообщать интереснейшие вещи, основанные на его собственных замечательных наблюдениях над чудесами природы и искусства. В ответ я написал ему об анатомии глаз, причем сообщил мои наблюдения, которые весьма его заинтересовали и натолкнули на рассуждения о красках; мне бы очень хотелось, чтобы он успел их закончить до этого разрыва отношений. Я недавно заметил в моих собственных глазах удивительные краски и изображения, которые там сохраняются некоторое время, причем переходят от одного цвета к другому в определенном порядке, достойном восхищения и усиленных размышлений ученейших натуралистов.
Де Пейреск.
Рубенс - Пейреску
Антверпен, 31 мая 1635 г. [итал.]
Славнейший и досточтимейший Синьор.
Из моего предыдущего письма Вашей Милости уже известно, что господин Ле Гри сообщил мне о том, что я выиграл мою тяжбу в Парламенте благодаря доброжелательности и поддержке друзей Вашей Милости. Об этом я уже подробно писал Вам и благодарил Вашу Милость; тем не менее моя признательность гораздо ниже Вашего одолжения, за которое я обязан вечно почитать Вашу Милость и всемерно служить Вам, пока я жив.
Господин д'Обри извещает меня, что мои противники еще не сдались и подали прошение о пересмотре дела; это прошение вручено господину Советнику Сонье для рассмотрения и доклада. Я ничего не смыслю в судопроизводстве и был так прост, что воображал, будто приговор Суда Парламента является окончательным решением, не подлежащим отмене или апелляции, наподобие решения Королевского Совета в наших землях; я не представляю, каково может быть содержание их прошения. Я не преминул тотчас же послать госпоже Сонье те из моих гравюр, которые господин Ле Гри выбрал для нее, когда был проездом, в Антверпене. Когда я спросил его, какие вознаграждения, подарки и протори я должен послать лицам, принимавшим участие в моем деле, господин Ле Гри попросил меня дождаться его возвращения (только госпоже Сонье он просил послать подарок немедленно), потому что он еще не составил списка и желает произвести раскладку сам. По его словам, он озаботился тем, чтобы во время его отсутствия все было в порядке. Он уверил меня, что господин д'Обри взялся довести дело до конца. Но он не сказал мне, что это введет господина д'Обри в издержки; я вижу по его письму к Вашей Милости, что он истратил двадцать с четвертью экю на пряности, о чем он не упоминает в письме ко мне от 22 мая. Теперь я не знаю, как поступить: возместить тотчас же господину д'Обри эту сумму в двадцать экю, или ждать возвращения господина Ле Гри, или написать господину д'Обри, что, по моим предположениям, у него были траты в связи с моей тяжбой, например, при внесении приговора в протокол и пр. и поэтому я умоляю его сообщить мне их сумму, дабы я мог немедленно возместить ему весь мой долг, прибавив небольшой подарок в знак моей признательности.
Что касается происшествия, относящегося к трехлетнему промежутку между первой и второй привилегией, то оно вызвано датой, проставленной на «Распятии» [Приписка на полях: 1632]. Цифры очень мелки и начертаны таким образом, что едва можно разобрать 1 ли последняя цифра или 2. Это несомненно, петелька и поперечная черта которой весьма мало заметны, так как 1631 год я (как все знают) провел в Англии и в мое отсутствие было невозможно сделать гравюру, несколько раз подправленную мною собственноручно, как я всегда делаю. Но так как этот пункт не опровергается противной стороной, не следует подвергать его обсуждению. Посмотрим, к чему приведет прошение о пересмотре и т.д.
Мы здесь весьма встревожены проходом французской армии, идущей на помощь к голландцам. Она только что нанесла [Приписка на полях: недалеко от Марша, в Фаменне] Принцу Савойскому поражение, тягостное не столько из-за причиненного ущерба, сколько из-за бесславия и возникшей паники. Число убитых незначительно, но захвачена большая часть повозок с вооружением пехоты, а также артиллерия и обоз. Это поражение приписывают безрассудству и непредусмотрительности Главнокомандующего, который, не имея лазутчиков и не осведомившись о численности, силах и расположении неприятеля, захотел вступить в бой, между тем как он находился в столь невыгодном положении, что был разбит менее чем в полчаса.
« назад вперед »
|
