Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
V. Последнее десятилетие. 1630-1640
Запись о крещении сына Рубенса в Антверпенской церкви Св.Иакова
12 июля 1633 г. [лат. и испан.]
Младенец: Франциск.
Родители: Господин Петро Пауло Рубенс, госпожа Елена Фоурмент.
Восприемники: Маркиз де Айтона, граф де Оссона, виконт де Кибрера и Баас, Великий Сенешаль Королевства Арагон, член Государственного Совета Его Величества, Чрезвычайный Посол и Главнокомандующий морскими силами в здешних Провинциях; госпожа Кристина дю Парк.
Балтазар Морет – Филиппу Шиффле
Антверпен, 29 января 1634 г. [лат.]
[...] После того, как изображение Светлейшей Принцессы будет включено в книгу Тристана, я пошлю портрет в Брюссель, и Корнелий Галле отпечатает его по Вашему усмотрению. Господин Рубений хотел, чтобы над головой Ее Высочества был помещен знак зодиака, под которым она родилась; я посоветовал Тристану узнать у Вас или у Вашего столь сведущего в этих вещах брата ее гороскоп; не знаю, однако, спросил ли он об этом. Вообще говоря, обрамление портрета Рубенсу удалось превосходно. Геспер над челом Принцессы указывает на Испанию, ее отечество, цепь монет - на вереницу поколений предков. Справа - Императорский венец, лавр, скипетр и пальмовая ветвь; это означает, что Принцесса - дочь Филиппа II, внучка Карла V, что многие ее предки происходят из царствующего Австрийского Дома. Лилия с другой стороны свидетельствует о примеси царственной крови Валуа. По обеим сторонам от портрета - два гения: тот, что с перуном, изображает Войну, которую ей пришлось вести, тот, что с жезлом, - Мир, о котором она пеклась. Посередине большой алтарь Благоденствия, а перед ним змеи, как это изображалось на римских монетах. Горлица - символ вдовства - сидит на кормиле и глобусе. Сие означает, что Благоденствие Бельгии зависит от правления Принцессы. Посылаю Вашему высокочтимому брату экземпляры его книги и прибавляю к этому еще дюжину, как Вы приказывали. Будьте здоровы, глубокочтимый, достойнейший господин мой.
Балтазар Жербье – сэру Тоби Мэтью
Брюссель, 11 августа 1634 г. [англ.]
Сэр.
Всем известна Ваша любовь к Лорду Казначею, я не могу ставить ее под сомнение, не обижая его и Вас, и потому я уверен, что, обратившись к Вам, избрал правильный путь. Умоляю Вас, улучите подходящий момент и сообщите Милорду, что испанцы, французы и другие иностранцы, посещающие дом сэра Питера Рубенса, много болтают о великих работах, которые он исполнил для Банкетного Дворца х и которые остаются у него из-за отсутствия денег, необходимых для того, чтобы оплатить их и призвать в Англию его самого вместе с картинами. Речь идет о трех или четырех тысячах фунтов. Ради Бога, пусть поторопятся, пусть Милорд Казначей проявит свое рвение, и сплетники перестанут болтать. Я счел бы себя виновным, если бы из-за излишней щепетильности умолчал о деле, касающемся чести Короля. Прошу Вас, отнеситесь благожелательно к этой записке.
В.Жербъе.
Рубенс - Пейреску
Антверпен, 18 декабря 1634 г. [итал.]
Славнейший и досточтимейший Синьор.
Любезнейшее письмо Ваше от 24 ноября, переданное мне моим зятем господином Пикери, было для меня столь неожиданной милостью, что я сперва преисполнился изумления и радости, а затем и великого удовольствия, когда, читая его, убедился, что Ваша Милость продолжает с большим, чем когда бы то ни было, жаром свои изыcкания, дабы проникнуть в тайны римских древностей. Вы не должны просить у меня извинения за свое молчание: я давно понял, что главная его причина - злосчастное пребывание здесь некоторых иностранцев, бежавших к нам. Приняв во внимание подозрительность и злобу, наполняющую опасностями наше время, а также мое немалое участие в этом деле, я полагал, что вы и не могли поступить иначе. Но, благодарение Богу, уже три года тому назад я со спокойной душой отказался от всего, что не связано с моей любимой профессией. Experti sumus invicem fortuna et ego [Судьба и я, мы испытали друг друга. - Лат.], хотя я должен быть весьма благодарен судьбе, ибо могу сказать без всякого тщеславия, что данные мне поручения и путешествия в Испанию и Англию превосходно удались, что я успешно завершил важные переговоры и вполне удовлетворил не только моих Повелителей, но также и противную сторону.
Чтобы Вы были осведомлены обо всем, прибавлю, что ведение тайных переговоров касательно бегства Королевы-Матери и Герцога Орлеанского из Франции и данного им разрешения искать убежище у нас было доверено мне (и мне одному), так что я мог бы доставить историку обильные и правдивые сведения, весьма отличные от тех, которым все придают веру. Таким образом, я очутился в настоящем лабиринте, днем и ночью осажденный множеством забот, вдали от своего очага в течение девяти месяцев сряду и все время на службе Двора. Правда, я был в великой милости у Светлейшей Инфанты (да дарует ей Господь райское блаженство) и первых Министров Короля, а также завоевал расположение тех, с кем вел переговоры в чужих краях. Вот тогда-то я и решился сделать усилие, рассечь золотой узел честолюбия и вернуть себе свободу, находя, что нужно уметь удалиться во время прилива, а не во время отлива, отвернуться от Фортуны, когда она еще улыбается нам, а не дожидаться, когда она покажет нам спину. Итак, я, воспользовавшись коротким секретным путешествием в Брюссель, бросился к ногам Ее Высочества и умолил ее в награду за мои труды избавить меня от новых поручений и позволить мне отныне служить ей, не покидая моего дома. Этой милости я добился с гораздо большим трудом, чем всякой другой, когда бы то ни было дарованной мне Ее Высочеством, и мне все-таки пришлось согласиться продолжать ведение некоторых тайных государственных дел, которыми я мог заниматься без особого беспокойства. С тех пор я больше никогда не занимался делами Франции и никогда не раскаивался в том, что принял такое решение.
« назад вперед »
|
