Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
III. «Галерея Марии Медичи».
Переписка с Пейреском, Валаве и Дюпюи. 1622-1626
Пейреск - Рубенсу
Париж. 27 октября 1622 г. [итал.]
Дражайший Синьор.
Письма теперь запаздывают более обычного. Я с удовольствием узнал, что Вы присутствовали при венчании Королевы-Матери в Санта Мария дель Фьоре и в банкетном зале. Я очень рад, что Вы мне напомнили Ириду [Радугу], появившуюся над столом, и римскую Викторию в одежде Минервы, которая так дивно пела. Я глубоко сожалею, что в ту пору не было положено начало счастливой дружбе, впоследствии связавшей меня с Вашей Милостью. [...]
Суть дела в том, что Великий Герцог участвовал в церемонии от имени жениха-Короля. Я весьма одобряю Ваше решение поместить жениха направо, а невесту налево, обоих в профиль, и Кардинала в облачении священнослужителя, только шляпа на его голове, по-моему, не совсем совместима с истиной. Он вошел в церковь в шляпе, которая во время службы была положена на небольшой алтарчик рядом с главным алтарем, вместе с плащом и другими знаками кардинальского сана. Хорошо бы найти подходящее место для этого алтарчика с красной шляпой, поскольку она является более верным, чем крест, знаком сана прелата. Я отлично помню, что на нем был архиепископский паллий поверх ризы священника; не знаю, сочтете ли Вы нужным сохранить его. [...]
Пейреск - Рубенсу
Париж, 3-4 ноября 1622 г. [итал.]
Славнейший Синьор.
Приношу обычную благодарность за обычную Вашу любезность, Вы без устали оказываете мне одолжения, за которые я не могу отплатить Вам даже в малой степени. Мне было очень интересно узнать подробности об осаде и сопровождавшие их весьма правдоподобные предположения. Я не смог поговорить с господином Броссом, но видел господина аббата. Он сердечно Вас приветствует. Я показал ему Ваше письмо относительно окна, которое следует сделать в Галерее над дверью на террасу. Он ответил категорически, что там нельзя пробить никакого окна, поскольку его нет в противоположной стене. Я указал на темноту, против которой и прежде возражал в беседах с господином Броссом. Но он твердо стоял на том, что это можно исполнить, если Королева пожелает, но ему это кажется неуместным. [...]
Относительно Ваших четырех вопросов я считаю, что Вы без колебаний можете одеть Короля в золоченые доспехи на античный манер. Это не вызовет нареканий, поскольку при жизни ему очень нравилось видеть себя на портретах и в скульптуре одетым в богато Украшенный костюм в античном вкусе. Когда ему советовали носить богатую одежду, украшенную драгоценностями, он отвечал, что это слишком утомительно, достаточно того, что он несет этот груз на Портретах. Относительно ночи, когда появляется Люцина, мне (и господину аббату тоже) кажется, что Вы можете не беспокоиться, Поскольку это соответствует истине и дает некоторые выгоды с точки Прения искусства живописи.
Точно так же и в том, что касается алтаря в Санта Мария дель Фьоре, Вы должны поступать как Вам угодно. Если Вас все еще смущает изображение мертвого Христа, поместите там дарохранительницу со Святым Причастием, это нисколько не нарушит истину и позволит избежать печального сюжета. Впрочем, я не вижу никакого неудобства и в Христе, особенно из мрамора, поскольку совершенное искусство скульптора возмещает все недочеты.
Вопрос о вуали несколько более затруднителен, когда имеешь дело с женщинами, и господин аббат не решается дать окончательный ответ, боясь, как бы многие не приняли одежду в древнеримском вкусе за испанскую. Впрочем, он того мнения, что, созерцая совершенство живописи, Вам легко извинят мелочи, если они вызовут возражения.
Его брат господин Де Гранж был тяжело болен злокачественной лихорадкой, которая перешла в перемежающуюся, и можно надеяться, что скоро ему станет легче. Советую Вам написать господину аббату касательно потребных Вам портретов и гипсовых слепков голов, он мог бы упростить все дело; кажется, Вы ему об этом уже писали.
Мне очень приятно, что господин Маркиз д'Аллюи видел Ваши геммы - если не все, то хотя бы некоторые из лучших. Жаль, что сам я не имел такого удовольствия. Если бы моя тяжба закончилась в сентябре, как я надеялся, то в один прекрасный день я неожиданно явился бы к Вам, единственно чтобы увидеть Вас и сокровища, которыми Вы владеете, то есть античные геммы и достойных друзей, должным образом почитающих Ваши высокие качества и непревзойденный талант,- господина Рококса и господина Гевартса, коих я от души приветствую, многократно целуя Ваши руки.
Аббат де Сент-Амбруаз - Рубенсу
Париж, 2-4 ноября 1622 г. [франц.]
Я получил Ваше письмо от 3 числа сего месяца. Я весьма доволен, что Вы удовлетворены получением посланных Вам размеров трех больших мест для картин в галерее Королевы. Относительно желательного для Вас проема над дверью на террасу, Королеве это не благоугодно. Вы можете достичь только того, что дверь в верхней части будет застеклена. Думаю, если пробить окно, как Вы того хотите, из него будет неудачно падать свет на картины, находящиеся на противоположной стене. Поскольку Королеве окно не нравится, советую больше о нем не думать и остановиться на тех размерах, которые Вам были посланы. Я не премину послать Вам хорошо исполненную с натуры гипсовую голову покойного Короля. Но хорошей головы Королевы-Матери в круглой скульптуре не было сделано. У господина де Ломени есть маленькая бронзовая голова Королевы-Матери. Если хотите, Вам пришлют ее гипсовую копию. Делал ее мастер Бартелеми Приёр, он был хороший скульптор. Верьте, что я всегда почту за честь и величайшее удовольствие, если смогу служить Вам, и буду искать случай это делать, так как знаю, сколь высоки Ваши достоинства. Сохраните мне Ваше расположение и разрешите поцеловать Ваши руки в качестве Вашего преданнейшего слуги.
Можи, аббат де Сент-Амбруаз.
« назад вперед »
|
