Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
III. «Галерея Марии Медичи».
Переписка с Пейреском, Валаве и Дюпюи. 1622-1626
Мои личные дела внушают мне беспокойство. Они страдают от дел государственных, ибо я не могу в нынешней политической буре напоминать о себе, не подвергаясь упреку в том, что докучаю Королеве вещами несущественными. Тем не менее я делаю все возможное, чтобы мне заплатили до отъезда новобрачной, то есть до Троицы. Королева-Мать и царствующая Королева будут сопровождать ее до Булони, а Король - до Амьена. Я точно знаю, что Королева-Мать чрезвычайно довольна моей работой, так как она сама много раз говорила мне это и продолжает говорить всем. Король также оказал мне честь, посетив нашу Галерею 6, причем впервые посетил этот Дворец, который начали сооружать 16 или 18 лет тому назад [Приписка на полях: Я как раз лежал в постели по вине сапожника, который, надевая мне новый сапог, почти искалечил меня. Я провел десять дней в постели и, хотя уже могу ездить верхом, все же еще чувствую сильную боль]. Его Величество выказал большое удовлетворение по поводу моих картин, что было засвидетельствовано мне всеми присутствовавшими, и в особенности господином де Сент-Амбруазом, который пояснял сюжеты, с большой ловкостью изменяя и скрывая их подлинный смысл. Мне кажется, я писал Вам, что картина, изображающая бегство Королевы из Парижа, была удалена, и взамен я сделал другую, совершенно новую, представляющую благоденствие ее правления и процветание французского королевства, равно как возвышение Наук и Искусств благодаря щедрости и роскоши Ее Величества, которая изображена сидящей на блистательном троне и держащей в руке весы, что означает, что ее благоразумие и справедливость поддерживают равновесие мира. Этот сюжет не имеет отношения к государственным делам и лицам; картина очень понравилась, и я полагаю, что если бы нам полностью доверились в этом деле, то и другие сюжеты не вызвали бы при здешнем дворе ропота и злословия [Приписка на полях: Кардинал поздно заметил это и был очень рассержен, увидев, как дурно приняты новые картины]. Думаю, мне и впредь не преминут чинить препятствия из-за сюжетов картин для второй галереи, хотя это дело очень легкое и не вызывающее никаких недоразумений: тема столь обширна и великолепна, что ее хватило бы на десять галерей. Но господин Кардинал де Ришелье, несмотря на то, что я представил ему в письменной форме краткий план, так занят управлением Государством, что не имел времени взглянуть на мои заметки. Вот почему я решил уехать немедленно, как только добьюсь, чтобы мне заплатили, предоставив Кардиналу и господину де Сент-Амбруазу известить меня об их решении, даже если они по своему обыкновению и прихоти исказят и перепутают мои замыслы; быть может, через год я получу в Антверпене их ответ.
В общем я задыхаюсь при Парижском Дворе, и может статься, если мне не заплатят с быстротой, равной исполнительности, с какой я служил Королеве-Матери, что я не так легко вернусь сюда (это пусть останется между нами), хотя до сих пор я не могу жаловаться на Ее Величество, так как задержки были законны и извинительны. Но время проходит, а я нахожусь вдали от дома, что причиняет мне немалый ущерб.
Из Бельгии нет почти никаких новостей. Осада Бреды продолжается без событий, как я узнал из писем от б мая. Я же лично думаю, что дело не может застыть в таком положении, потому что обе стороны слишком сильны и находятся слишком близко друг от друга. Кончая письмо, я препоручаю себя благорасположению Вашей Милости и от всего сердца целую Ваши руки.
Вашей Милости верный слуга
Пъетро Паоло Рубенс.
В Париже. В комнате господина Вашего брата 13 мая 1625 года.
Несчастие Вашего брата поразило меня, как если бы оно случилось со мной самим, ибо при всех обстоятельствах он неустанно оказывал мне услуги и в малых, и в больших делах, так что невозможно было бы требовать большего и от родного брата.
Рубенс - Валаве
Антверпен, 12 июня 1625 г. [итал.]
Славнейший Синьор.
Умоляю Вашу Милость простить мне краткость этого письма, которое я не могу написать так тщательно, как желал бы, среди визитов и поздравлений от моих родственников и друзей. Скажу только, что после весьма трудного путешествия я наконец добрался до Брюсселя вчера (в среду) к ночи. В окрестностях Парижа мы не нашли почтовых лошадей и проехали четыре станции на бедных полумертвых животных, которых нам приходилось три раза выпрягать, и извозчики, идя пешком, гнали их вперед, как погонщики мулов. Тем не менее, мы преодолели все эти затруднения; но, приехав в Брюссель, я узнал, что Светлейшая Инфанта только что отбыла в лагерь у Бреды, чтобы взглянуть на него, пока не разрушены укрепления. Надеясь нагнать ее в Антверпене и сопровождать далее, я поспешил приехать сюда в четверг, в полдень, и не без досады узнал, что она покинула город в шесть часов утра. Предполагают, что Ее Светлость возвратится через три-четыре дня, так как ее путешествие предпринято по просьбе войска и имеет целью только воодушевить солдат и наградить их за труды раздачей двойного жалованья и других подарков по заслугам каждого.
Прошу Вашу Милость дружески приветствовать от меня господина Алеандро, любезнейшего кавалера дель Поццо, господина Дони и всех, кто, по Вашему мнению, интересуется моим здоровьем. От всего сердца целую руки Вашей Милости и препоручаю себя Вашему благорасположению. Антверпен, в вечер приезда моего, 12 июня 1625.
Вашей Милости преданнейший слуга
Пъетро Паоло Рубенс.
« назад вперед »
|
