Петер Пауль Рубенс. Письма. Документы
III. «Галерея Марии Медичи».
Переписка с Пейреском, Валаве и Дюпюи. 1622-1626
Пейреск - Рубенсу
Париж, 1 декабря 1622 г. [итал.]
Благодарю Вас за имена архитекторов Генуэзских Дворцов, когда узнаете те, которых недостает, пожалуйста, сообщите мне.
Затем я пошел посмотреть набросанные Вами картоны для шпалер в обществе господ де Ломени, де Фурси, де Сент-Амбруаза, де ла Бародери, Жакена и Дюно; почти все они от имени Короля наблюдают за общественными сооружениями. Этим господам было приказано в определенный день вскрыть ящики и тут же опять запаковать в них картоны до приезда Его Величества, чтобы до него никто не мог их увидеть. Я не преминул воспользоваться приглашением, и мое присутствие было небесполезно, так как Вы подробно писали мне о сюжетах, остальные слышали только, что речь идет о Жизни Константина, но не знали подробностей каждой истории. Я сообщил их, восхваляя Вашу точность в изображении одежды древних, вплоть до гвоздей на сапоге, который я с великим удовольствием заметил на ноге одного всадника из свиты Максенция.
Вы должны быть благодарны господину аббату за выраженное им самое горячее одобрение Вашей работы, советую Вам поблагодарить его письменно, ссылаясь на мой рассказ. Также и господин де ла Бародери, который отлично разбирается в качестве вещей, отдал Вам должное с величайшей благожелательностью, приводя весьма основательные соображения, которые имеют большой вес в глазах его сотоварищей. Все были этим вполне удовлетворены. Такое собрание не могло остаться в тайне, и в комнату проникло много людей, которые пришли вместе с новым парижским архиепископом или с Другими покупателями шпалер либо явились специально, чтобы увидеть Ваши произведения. Среди них не было недостатка в людях Дерзким и завистливым языком, которые стали придираться к мелочам. Но все были вынуждены признать, что перед ними произведения великого человека, обладающего высоким талантом, и что даже исполнении Ваших помощников эти произведения таковы, что ни один французский художник и отдаленно не может сделать ничего подобного. Из четырех картонов более всего понравилось «Крещение»; в нем никто не нашел даже мелочи, к которой можно было бы придраться, так что оно вызвало безраздельное восхищение. «Обращение с речью» мне очень понравилось точностью изображения римских военных одеяний, но у многих вызвало возражения ничем иным, как манерой рисовать ноги не прямыми, как обычно, а изогнутыми в виде дуги. Я отлично помню Ваши слова о красивом изгибе ног «Моисея» Фремине и «Св. Петра», и что такой эффект несомненно существует в природе, чего не могли отрицать и эти критики. Но они говорят, что это скорее недостаток или особенность некоторых народов (якобы там все или почти все имеют кривые ноги), античные скульпторы этого избегали, равно как и Микеланджело, Рафаэль, Корреджо и Тициан, и теперь следует поступать так же; глаза, привыкшие видеть одно, не могут без большого усилия смотреть на совсем другую манеру.
Не будь этой особенности, Ваши произведения были бы всеми встречены с изумлением, но это не по нраву нашей нации. Если Вам угодно выслушать совет Вашего покорного слуги, в будущем Вам следует учесть такую болезнь нашего зрения. [...]
В картоне к «Битве» всех поразил Лициний, то есть тот, кто сражается с Константином, а также мертвец под копытами его коня и вся композиция в целом. Но жест Константина, потрясающего дротиком, показался несколько менее энергичным, чем хотелось бы; критиковали также рисунок руки (она должна быть правой, хотя для нужд тканья пришлось ее сделать левой), держащей дротик: якобы она слегка вывихнута и сдвинута с естественного места. Вот все, что они нашли возразить относительно Константина, за исключением ноги, слишком, по их мнению, выгнутой.
В большом картоне с разрушенным мостом зрители восхищались многими вещами, особенно двумя людьми, повисшими на руках. Один из них ранен и держится только одной рукой - по-моему, это прекрасная и неподражаемая фигура (но некоторые тем не менее нашли, что пропорции висящей ляжки оставляют желать лучшего). Другой, цепляющийся обеими руками, поверг всех в изумление, но и тут критики отыскали недостаток: одна ляжка свисает ниже другой, так что хорошо бы Вам своей рукой подправить их обе.
Вы пожелали, чтобы я свободно рассказывал Вам обо всем, что Вас касается; я счел бы, что изменяю своему долгу, если бы умолчал об этих подробностях. Я уверен, что Вы поймете те чувства, которые руководили мною, и мое убеждение, что друзья не должны уклоняться от оказания друг другу подобных услуг. На сем, наконец, от всего сердца целую Ваши руки.
Пейреск - Рубенсу
Париж, 26 января 1623 г. [итал.]
[...] Господин аббат поступил поистине дружественно. Он сказал Королеве-Матери, что многие живописцы устроили заговор против Вас, чтобы добиться совершенно несправедливого осуждения Ваших работ. Королева ему ответила, что пренебрегает их интригами и что ее немилость постигнет всякого, кто осмелится сказать ей что-либо дурное о Ваших произведениях, которыми она вполне удовлетворена, и желает, чтобы это было всем известно. Она неоднократно спрашивала, когда можно надеяться получить Ваши первые картины, не ожидая увидеть сразу немалое их число. Господин аббат ответил, что в скором времени Ее Величество получит 7 или 8 из них. Она была очень довольна и добавила, что хорошо бы Вам привезти их сюда до конца будущего месяца. Подумайте и, если возможно, назначьте точный срок их окончания, о чем следует написать несколько слов господину аббату. На сем сердечно целую Ваши руки.
« назад вперед »
|
