Распятый Христос, 1610-1611

Последний автопортрет, 1639 1 2 3 5 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36

- Дело в том, - сказал Филарх, - что другие художники действуют более рукой, чем разумом, а склад ума труднее почувствовать и различить, нежели почерк руки. У Рубенса почти не было личной манеры работать кистью или привычки постоянно употреблять одни и те же краски и оттенки; он полностью проникался теми сюжетами, которые изображал, и потому дух его соответственно менялся, при каждом новом сюжете он становился новым человеком. Так что не удивляйтесь разнообразию картин, находящихся у вас перед глазами.
- Почему же, - заметил Дамон, - не поступал он так в галерее Люксембургского дворца, где все картины написаны в одной манере?
- Он сделал это сознательно, - ответил Филарх. - Одну и ту же историю не рассказывают в двух различных стилях. Картины этой галереи изображают жизнь великой королевы, и героическое царит и господствует в них повсюду.
- Однако работы Рубенса можно узнать легче, нежели произведения любого другого художника, - сказал Дамон. Филарх ответил:
- Действительно, он весьма отличается от других по силе впечатления, производимого его творениями, как бы разнообразны они ни были. Вы можете заметить, что везде он придерживался принципов своего искусства, и это сделало его исполнение уверенным и неизменно удачным.
- Мы были бы вам весьма обязаны, - вновь заговорил Дамон, - если бы вы сообщили нам некоторые из этих принципов и, пользуясь случаем, показали бы их применение на примере Рубенса.
Видя внимание слушателей, Филарх не заставил себя более просить и сказал:
- Память моя не может немедленно представить вам все законы живописи, к тому же это было бы вам скучно. Я просто попытаюсь указать вам на те из них, которые умножают красоту восхищающих вас творений.
Природа и гений стоят выше правил и более всего способствуют сложению мастера. Если люди, глубоко постигшие свое искусство и даже писавшие о нем, создавали далеко не лучшие произведения, то это происходило не от незнания правил, а от отсутствия гения. Здесь нужна подвижная душа, обладающая огнем, чтобы сочинять картины, и твердостью, чтобы исполнять их. Эти свои дары природа отмеряет не всегда достаточно точно, чтобы можно было обойтись без правил, которые удерживали бы их в разумных пределах. Гений Рубенса был способен самостоятельно и без помощи каких-либо наставлений создавать удивительные вещи. Однако, отличаясь острым и к тому же философическим умом, он решил, что живопись, будучи искусством, а не игрой капризных случайностей, должна обладать непреложными законами, сущность которых он вскоре сможет постичь, если станет изучать их систематично, как он привык. Он стал искать эти законы, нашел их и с пользой употреблял, что явствует из его работ. Он ничего не делал без оснований и владел найденными им правилами так хорошо, что рука его, повинуясь без промедления его воле, не выработала привычных приемов живописи, но накладывала краску то одним способом, то другим - всегда в соответствии с правилами и с потребностями его фантазии, исполненной удивительной остроты суждения. Его картины созданы только разумом; можно сказать, что, подобно Богу, он не столько написал кистью свои произведения, сколько вдохнул в них свой разум. Он был глубоко убежден, что целью живописи является наилучшее подражание природе, и ничего не делал без помощи натуры. Лучше любого другого художника он умел подмечать и передавать истинный характер предметов. Он не принимал подряд всего, что представлялось его воображению, или, вернее, его воображение было столь очищено и согласовано с его разумным суждением, что он не допускал в свои картины ничего, что не соответствовало бы сюжету и той основной страсти, которую он хотел пробудить в зрителе. Сила и блеск его картин опираются прежде всего на умелое расположение предметов в них, ведь светотень и краски ни к чему не послужат, если фигуры и предметы не будут размещены и распределены наилучшим образом. Это касается отдельных предметов, групп и всего произведения в целом. Ясно, что Рубенс соблюдал в этом отношении экономию, не допуская рассеяния взгляда, но приятно привлекая его взаимосвязью тел и контрастным сопоставлением масс.

Эта взаимосвязь достигается двумя способами: при помощи фона и при помощи группы. Не обязательно собирать вместе предметы, составляющие фон для других вещей и фигур; достаточно объединить их цветом и светом. Так, в «Избиении младенцев» небо, ангелы, фигуры и здания среди пейзажа разделены между собой, но все написаны легко и вместе составляют светлый фон; четверо же вооруженных воинов и вестибюль претория, где они находятся, составляют коричневатый фон. В «Похищении сабинянок» небо, архитектура и воины в глубине картины служат светлым фоном для амфитеатра, который вместе с наполняющими его фигурами в свою очередь служит задником для предметов, еще более выдвинутых вперед. В «Суде Париса» сатиры, богиня раздора в небесах и пейзаж составляют мягкий коричневатый фон, чтобы поддерживать и подчеркивать светлые тела трех богинь. Что же касается групп, то в них тела не только должны быть собраны вместе, но и составлять некий шар, или груду, или, как говорил Тициан, виноградную гроздь, чтобы все освещенные части группы вместе создавали одно светлое пятно, и все тени сливались в одну; это должно быть сделано естественно, не навязчиво, как будто вещи расположились так случайно. Поскольку зрение не может охватить одновременно слишком много предметов, Рубенс взял за правило в картинах с многочисленными фигурами распределять их на три основные группы, которые господствовали бы в произведении. Далее, поскольку один объект еще менее утомляет глаз, нежели три, боковые группы у него уступают средней; средняя, самая сильная и яркая по краскам, привлекает глаз к центру композиции, как если бы она была единственным объектом зрения. Это великолепно видно в «Избиении младенцев», «Похищении сабинянок» и в пейзажах.

  Социальная реклама: »