Распятый Христос, 1610-1611

Последний автопортрет, 1639 1 2 3 5 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36

- По-моему, - прервал Леонид, - в «Св. Георгии» и в «Битве с амазонками» боковые группы не уступают средней, а, напротив, кажутся более выдвинутыми на передний план.
- Было бы смешно, - ответил Филарх, - если бы изображенные предметы располагались всегда одним и тем же способом и картины лишены были разнообразия, столь приятного нам в природе. Закон, о котором я сейчас говорил, служит лишь для того, чтобы доставить удовольствие глазу и привлечь его к центру произведения, где должен находиться основной объект изображения. В «Св. Георгии» боковые группы действительно более выдвинуты вперед, однако средняя написана достаточно ярко, чтобы привлечь взор, и достаточно мягко, чтобы оставаться в том пространственном плане, в котором поместил ее художник. Быть может, вы не сочтете излишним более подробное объяснение этого закона.
Как я сказал, но возможности следует располагать массы таким образом, чтобы одна из них господствовала и чтобы вся картина воспринималась как один объект. Из всех видимых вещей зрению приятнее всего те, которые имеют круглую форму, эта круглая форма может быть увидена двояко: либо снаружи, как выпуклая, либо изнутри, как вогнутая. Первым способом построены «Избиение младенцев», «Сабинянки», «Суд Париса» и пейзажи; вторым - «Св. Георгий» и «Амазонки».
- Но почему именно круг наиболее приятен для глаз? - спросил Леонид.
- Потому, - ответил Филарх, - что он требует от них меньше всего усилий. Другие фигуры имеют углы, которые привлекают зрение и членят на ряд зрительных лучей; напротив, глаза не страдают от подобного деления, воспринимая лишь один простой круглый предмет. Поскольку из всех фигур круглая - самая совершенная и приятная, то и самым совершенным и приятным размещением ряда предметов будет то, которое приближается к сфере, взятой с наружной либо с внутренней ее стороны.
- Обязан ли художник, размещая предметы, всегда иметь в виду ту или другую из этих круглых фигур? - спросил Калист.
- Да, конечно, но это следует делать ненавязчиво, чтобы вещи не существовали отдельно, как в перечислении, и сюжет складывался бы естественно, сам собой; иначе это превратилось бы в ужасные оковы для таланта, который всегда следует ставить выше правил.
- Но, - продолжал Калист, - ни «Избиение младенцев», ни «Похищение сабинянок» не следуют этому методу, так как три передние группы располагаются там на одной прямой линии.
- Здесь сказалось мастерство живописца, - ответил Филарх.- Чтобы не утомлять зрителя повторением, он достигает своих целей различными способами. В «Суде Париса» он пользуется сферическим пространственным планом, а в «Избиении младенцев» он придает сферичность целому, помещая черное пятно в средней группе, так что по силе и яркости красок она как бы выступает из холста и подавляет боковые группы, принуждая их отступить, и все три группы вместе создают округлость, о которой я говорил. До сих пор говорилось об общем размещении предметов на картине; частное же размещение отдельных предметов включает позы фигур и складки драпировок.
Рубенс соблюдал благообразие во всем, и потому позы его фигур то более, то менее благородны, в зависимости от общественного положения персонажей, но всегда естественны. В сюжетах серьезных, требующих покоя, они живы и грациозны - например, в «Суде Париса». В изображениях бурного действия они взволнованы, но без преувеличения, полны контрастов, но без аффектации. Вы прекрасно это видите в «Избиении младенцев» - совершенном изображении ужасающего беспорядка, полном исступленных страстей и неистовых действий, а также в «Охоте на львов», «Битве с амазонками» и «Похищении сабинянок». Он располагал складки тканей так умело, что они приятно подчеркивают члены тела и места их сочленений, нисколько не теряя особенностей той или иной ткани. Он делал складки настолько широкими и величественными, насколько это возможно и насколько допускает характер ткани - ведь в его картинах встречаются всевозможные ткани, и он различает их по складкам и по игре света, которые им присущи. Разнообразие тканей, правдивость и величие складок - немалое украшение его живописи. Рафаэль прекрасно располагал драпировки, но мало различал характер тканей; Тициан воспроизводил различные ткани, но мало интересовался красотой складок. Заметив признаки нетерпения, проявляемые Калистом, Филарх прервал свою речь и спросил его, не хочет ли он что-нибудь сказать.
- Я ловлю вас на слове, - ответил Калист, - и хочу от вас услышать, как вы согласуете рисунок Рубенса с правильностью и вкусом античности. На мой взгляд, он не много почерпнул из прекрасных статуй, которыми так восхищался, и его фигуры на них не похожи.
- Раз уж вы так любите истину, - сказал Филарх Леониду, - почему бы вам не поискать ее самому, собственными глазами? [...] Все живописные манеры хороши, если они изображают природу; их различие происходит оттого, что она является нашему взору бесконечно различным образом. Это зависит от освещения, от времени, людей и стран, где художники ее наблюдали. Что касается вопроса Калиста о рисунке Рубенса, скажу, что я вовсе не хочу, в противовес совершенству в этой области, поддерживать недостатки, ежели таковые найдутся в работах этого отличного мастера. Я только нахожу, что они заслуживают извинения.

  Социальная реклама: »